День второйСнова один дома... Все уехали. Куда, зачем, насколько – я не знаю... Только могу догадываться по обрывкам фраз. Чувствую себя домашним животным. Мне себя не жаль совсем. В любом случае, я предоставлен сам себе и могу делать все, что захочу, ограничиваясь рамками заточения. Другой вопрос в том, что я ничего не хочу. Но и отдаваться полностью мозгу, который анализу предпочитает жалость к себе тоже не хочется.
Выпить хочется постоянно...
Читаю Толле. В целом все правильно. С чем-то подобным сталкивался у Кастанеды: вычеркнуть прошлое и жить не будущим, растворяться полностью в настоящем моменте, наслаждаясь им как единственно сущим и ценным, что есть у человека. Но как этого добиться, если нет обратной связи? Если мы говорим на разных языках? Я понимаю и знаю как лучше, но для реализации такого плана нужно движение навстречу, взаимопонимание, взаиможелание с одним вектором направленности. Но этого нет.
Всегда считал и считаю, что
любовь – это всепрощение и желание помочь, понять, а не придумывать доводы в свою пользу и слепо доверять им, руководствуясь своими желаниями и следуя своим принципам. Единственный, заложенный в природе принцип – это принцип жить до конца. Все остальное – пережитки разума. Есть еще 10 заповедей. Но это не имеет отношения к принципам, это закон.
Я знаю, что она во всем абсолютно права. Я знаю, что допустил самую очевидную и самую страшную ошибку. Почему был столь успешен мой первый брак? Почему там не было никаких сомнений? Почему это решение было беспрекословным? Потому что там была тяга к душевному уюту, доброте, теплу. И эта тяга удовлетворялась. Но что произошло потом? Чего не хватало? Не хватало физических условий полной удовлетворенности. Всегда завидовал и тайно уважал тех мужиков, у которых были потрясающе красивые жены. Не хватало мудрости понимать тогда, что внешняя красота, молодость – это вопрос времени. Весьма краткосрочного отрезка жизни... Отсюда и любовницы, отсюда и секс на стороне.
Пытался достичь гармонии путем обмана и иллюзий? Хотел, чтобы мне завидовали, так же восхищались мной? Да, очевидно. Если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума. А иногда, он может быть менее жесток и всего лишь даст человеку то, о чем тот ошибочно мечтал, предавая и не ценя то, что у него уже есть и что ему дано свыше. Но я такой, какой есть. И всегда виноваты оба, если их общий мир рушится. Сейчас я не вернусь в прошлое, останусь ему всецело благодарен. Сейчас я там не выживу, поскольку попал под власть зыбкой надежды: а вдруг все к лучшему?
Красота внутренняя неисчерпаема, красота внешняя – обманчива. Идеал красоты недостижим в физическом мире и ее всегда будет не хватать. Сплошные иллюзии, самообман, ведущий к пороку. А, следовательно, и к расплате за грехи. Хотел? Получи!
Искусство – единственная сфера, где соприкасается божественная красота с человеческой духовностью и теми мерками изящного, которые каждому даны в меру его внутреннего мироощущения.
Я самодостаточен. Мне интересно с самим собой, но одна беда: я не умею жить для себя... Сопьюсь и быстро сгину. С Мариной, пока дети были маленькими, пока они формировались в людей, я испытывал всепоглощающую тягу к жизни, я был нужен, любим и любил. Было и творчество и силы и желание, жизнь била ключом.
Работать мог сутками, и была радость от плодов этой работы и удовлетворение от жизни. Я весь в ней растворялся. Сейчас нет ничего подобного. Дети выросли, я им уже не столь нужен, разве что помочь выживать материально. Это понятно и естественно.
Апатия, лень, усталость, депрессия, постоянное желание все это заглушить, уйти в себя и никому не мешать. Незаметно я теряю все то, чем когда-то был сам... Я теряю самого себя, растворяюсь в собственной судьбе, все еще желая быть белым и пушистым для окружающих и приносить им пользу. Самое время уйти. Но я, видимо, трус.
Я придумал Серафиму, она придумала меня. И мы влюбились друг в друга, как влюбляются в созданные желанием и мечтами образы. Я в свой, она в свой... Изголодались по любви. А теперь латаем дыры, возникающие от несовпадения одежки образов и их размеров в реальной жизни...
Хотя, я был искренне уверен, что влюблен в эту девочку. Готов был на любые безумства ради нее... Пока не стали жить одной семьей. Мне казалось, что я все знаю про семейную жизнь, и она не станет для меня чем-то ошеломляюще новым. Но случилось совсем не так, как я думал.
Облачась в лабораторную робу быта, я понял, что новый ребенок высасывает всю ту энергию, которая до этого позволяла мне всецело отдаваться любви. Я не смог полюбить его. Я не могу его полюбить, поскольку от него исходит то, чего я всегда сторонился – чуждая мне агрессия, злоба, неуважение и абсолютное неосознанность ситуации и чувств, что не свойственно детям в семилетнем возрасте. Серафима многого не замечает, искренне веря, что из него еще можно сделать полноценного человека. Зная ее, ее твердость, целеустремленность и силу, я иногда тоже в это верю, но, зная жизнь, сильно сомневаюсь в успехе. Кроме вкладываемых чувств, есть еще и генетика.
Чувства – как наркоз, генетика – данное Богом. Если все будет продолжаться так же, то закончится весьма плачевно. Она любит этого ребенка и это сильнее всего и самое непобедимое чувство, она обречена на эту любовь. Как любят матери неизлечимо больных детей...
Мне же себя уже не переделать, либо вообще отказаться от себя. Тогда зачем все это?
Я замкнулся. Перестал источать. Тлею, отдавая последнюю редкую оттепель былого. Мне безумно жаль эту самоотверженную, трогательную девочку, верящую в принцев и идеальную семью, где все будет по четко выложенным плиткам закона и распорядка. Девочку, у которой, возможно, не было настоящего детства, у которой не было отца, но в которой живет неотвратимая тяга к любви. Любить и быть любимой - мечта. Но в этой жизни мечта чаще всего остается мечтой. Все ее силы и нервы уходят на этого ребенка, я должен ей помочь, должен отдать всего себя, чтобы вложить оставшиеся моральные и волевые резервы в этот сомнительный проект. Отдать, не веря в успех. Фактически попрощаться с собственной мечтой. Я даже укол сам себе сделать не могу...
«Если ты действительно ничего не можешь сделать, чтобы изменить свое “здесь и сейчас”, и не способен вытащить себя из этой ситуации, тогда полностью прими свое “здесь и сейчас”, целиком отбросив все свое внутреннее сопротивление. Тогда ложное, недовольное “я”, которое любит чувствовать себя никчемным, обиженным или огорченным, просто не сможет в этом выжить. Это называется уступанием. Уступание – это не слабость. В нем заключена колоссальная мощь. Только тот, кто уступил, имеет духовную силу. Через уступание ты обретаешь внутреннюю свободу от ситуации. Стоит тебе совершить его, и ты сможешь заметить, что ситуация начинает меняться без каких-либо усилий с твоей стороны. Ты в любом случае – свободен». Толле25 ноября 12. Воскресенье. Купчино.